Почитайте детям

БОРИ С ЕМЕЛЬЯНОВ    РАССКАЗЫ О МАМЕ

ОБИДА

Утром в воскресенье дети сидели на подоконнике и гля­ дели во двор: ждали маму. Во дворе дотаивали на солнце снежные кучи, и от крыльца к воротам под горку бежал ручей. Мохнатое существо, закутанное в платки и башлыки, похожее на мед­ вежонка, носило на лопатке снег — от кучи к ручью. — Нюшка, — сказала Маша с завистью,— гуляет. А мы тут сидим. — Ну и что,— сказал Миша.— Мама сейчас придёт, 3 и мы тоже пойдём гулять. Вон она, мама, в воротах, гляди, бежит. Мама у Маши и Миши была молодая, тоненькая, как девочка, мама-подружка. Папа плавал на ледоколе далеко в море, такая ему вы­ пала служба, мама работала на фабрике, и дети часто и по­ долгу оставались дома одни с бабушкой. Маму свою Миша и Маша любили. Сегодня мама задержалась во дворе, и брат с сестрой глядели на эту задержку с неодобрением. Неужели она не понимает, её дети ждут! Что за человек! Ни с того ни с сего мама остановилась возле мохнатой Нюшки и долго смотрела на неё и смеялась. А потом стала завязывать и перевязывать бесчисленные Нюшкины шарфы, платки, баш­ лыки, тесёмки от варежек и тесёмки от шапкиных ушей. Нюшка, видно, была довольна, стала крутить головой в раз­ ные стороны, а раньше не могла. А под конец, что уж было совсем ни к чему, мама расцеловала Нюшку в круглые красные щёки. Маша даже отвернулась, чтоб не видеть такое. — Ну,— наконец сказала мама,— где мои дети? Куда они делись? Молчание в комнате испугало маму. — Что случилось?..— спросила она громко.— Почему молчите? — Мы на тебя обиделись,—мрачно сказала Маша.— Мы здесь! — Обиженные,— подтвердил Миша. — За что?—спросила мама. — Сама знаешь за что,— сказал Миша.— Зачем Нюшку целовала? Она что — твоя? — Не твоя,— сказала Маша.— Не надо было её це­ ловать. — Башмаки у неё всегда развязываются,— сказал Миша.— Вчера у неё гамаша с ноги слезла и намокла. Нос у неё мокрый. Ты бы ей ещё нос вытерла. — Вы, мои милые дети, что-то сегодня ерунду гово­ рите,— сказала мама.— Я Нюшу люблю, она хорошая де­ вочка. Нос у неё сухой. Живёт она на нашем дворе, в на­ шем государстве. Мы с Катей, её матерью, рядом за станками стоим и на вас, шалопутов, работаем. А вы, дети мои,— глупые ревнивые дураки! 4 — Ладно, — сказала тогда Маша совсем обиженно. — Пусть глупые. Целуй умных. Маша с Мишей залезли за диван и долго там сидели и шептались. — Так,— говорил Миша громким, на всю комнату, шёпотом.— Мы на тебя ещё и папе пожалуемся, когда он приедет, чтоб не обзывала дураками. Мы тебе устроим. — Жалуйся, ябеда,— сказала мама с другой стороны дивана.— Устраивай. Очень мне только интересно, вы со мной, обиженные, пойдёте гулять или останетесь дома? Дети за диваном минуту помолчали. — Можем пойти,— сказал Миша. — Сделайте такое одолжение,— засмеялась мама.— Пожалуйста, пойдёмте. Бабушка осталась печь пироги. Дети отправились с ма­ мой в зоопарк, ходили там по мокрым весенним дорожкам. Мама сказала: — Отойдите от загородки подальше. У этого верблю­ да страшная морда, и он может на вас плюнуть. — Верблюд этот совсем не страшный,— сказал Ми­ ша.— Это наш верблюд! Маша добавила твёрдо: — Мы этого верблюда любим. Нюшка плюётся, когда сердится, а этот верблюд никогда. — Вот что,— сказала мама и посмотрела на ребят с великим удивлением.— Вот что,— повторила она.— Вот, значит, какие мы! Мама схватила в охапку Мишу и Машу и стала их тормошить и целовать, а они кричали: — Пусти! Целуй свою Нюшку! Вечером Миша и Маша опять сидели за диваном. На этот раз они загадывали и разгадывали трудную за­ гадку: за что они на маму обиделись? Загадку эту они так и не разгадали: обижаться было не за что, да и вспоминалась обида с большим трудом.

НАДО И НЕ ХОЧЕТСЯ

С вечера у мамы разболелась голова. Ночью Маша проснулась и увидела: мама сидит у стола под лампой и обеими руками сжимает голову у висков, так ей больно. 6 Маша сказала спросонок: — Милая мамочка, мне тебя жалко. И опять заснула. Утром мама, как всегда, встала рано. Миша и Маша лежали и смотрели, как мама расчёсывает перед зеркалом волосы, а потом на кухне застучал крышкой чайник, бабушка вошла и сказала: — Ну, лежебоки! Вставайте на работу. Живо! Маша сказала: — Работы у нас никакой нет, мы маленькие. Миша сказал: — Это ты маленькая, а я большой. Работа у меня есть: состругать табуретку. Кот её ободрал когтями. Мож­ но её, конечно, состругать завтра... Маша сказала: — Мне надо сшить Матрёшке платье. Табуретка твоя — ерунда. — Хватит разговаривать,— сказала бабушка и сдёр­ нула с ребят одеяла.— Мать сейчас уйдёт. Мама сидела за столом бледная. Она и чашку с чаем не допила и плюшку не доела, а только сказала: — Милые мои товарищи! Если бы вы знали, как ва­ шей маме сегодня не хочется идти работать! — Не хочется и не ходи,—сказал Миша.— Сиди дома. — Конечно, не ходи, раз не хочется,— сказала Маша. Мама посмотрела на ребят с удивлением и вроде даже не поняла, что они говорят. — А как же быть, дети мои, если надо?—сказала она, стукнула Мишу легонько по затылку, поцеловала обоих ребят, оделась и ушла. Сели ребята на диван, наморщили лобики и задумались. Думали, а о чём, кто знает?.. Часто, что ли, они так за­ думываются? — Иди стругай табуретку,— сказала Маша. Миша покачал головой и сказал: — Чего-то не хочется. — Надо!—строго сказала Маша.— Бабушка об неё вчера занозила палец. Осталась Маша одна. Сшить, что ли, платье Матрёш­ ке или не сшить? Не хочется. А надо. Не ходить же Матрёшке голой. 

МАМА ВСЕ ПОНИМАЕТ

Совсем, казалось, весна пришла, и вдруг небо нахмури­ лось и сверху посыпался снег. Миша и Маша пошли к ба­ бушке на кухню и долго стояли возле плиты и молчали. — Ну,— сказала бабушка,— говорите сразу, что надо. Сразу говорить дети почему-то не умели. — На улицу ты нас не пустишь,— сказала Маша. — Не пущу,— подтвердила бабушка. — Мы и не просимся, — сказал Миша. — На улице грязно,— сказала Маша. — Мокро,— добавил Миша.— Холодно. — Скучно,— сказала Маша.— На улице никого нет. — Какие умные дети!— воскликнула бабушка.— Ни­ чего им объяснять не надо. Всё видят, всё знают сами. — Милая бабуся,— сказала тогда Маша,— позволь, пожалуйста, мы позовём к себе Нюшу и Федю. — Гм!—сказала бабушка. — Пожалуйста,— сказал Миша жалобно. — Мы ничего не испачкаем и не разобьём,— сказала Маша.— Будем сидеть тихо. — А во что вы будете играть?—спросила хитрая ба­ бушка.— В футбол? — Миша будет нам рассказывать про своё путешествие в Африку,— сказала Маша. — Про чьё путешествие?— переспросила изумлённая бабушка. — Про своё,— сказала Маша.— Очень интересно. Через полчаса Нюшка и её братишка Федя сидели в гостях у Миши и Маши. Нюшка, когда с неё сняли шарфы, платки, шубку и варежки, оказалась очень гладень­ кой, толстой девочкой, и они с Федей были похожи друг на друга, как два мячика. Дети сидели в комнате на самом деле тихо. Бабушка долго недоверчиво прислушивалась к тишине, а потом вытер­ ла руки, отставила суп с конфорки и тоже пошла слушать про путешествие. Миша, оказывается, в Африку уже приехал и теперь ходил в дремучем тропическом лесу и охотился на диких зверей. Нюшка и Федя слушали его молча, раскрыв рты, и всему верили. Миша рассказывал здорово. 9 — Иду — никого нет. Сяду — лев! Сяду — тигр с тиг­ рятами! — Ой!—сказала Нюшка чуть слышно.— Я боюсь. Миша посмотрел на неё презрительно. — Иду дальше,— продолжал он.— Опять никого. Сел — обезьяна, как Нюшка, мохнатая. Макака! Не стал стрелять! Иду. Сяду — удав! Сяду — бегемот! Раз, и готово! — Ты бы уж постоял, что ли, отдохнул,— сказала ба­ бушка, явно жалея внука.— Легко ли эдак, вприсядку, по Африке. — Ты, бабушка, в охоте не понимаешь,— сурово объ­ яснил Миша.— Если стоять — звери не подойдут близко, увидят. — Теперь-то уж поняла,— сказала бабушка.— Конеч­ но, охотничье дело тонкое. Спасибо, внук, за науку. Нюшку только не обижай и макакой не зови! Сидите, сидите, я вас скоро чаем поить буду с вареньем. Бабушка удалилась на кухню успокоенная и примирён­ ная с Африкой. Увы! Тишина не продлилась до чая. Скоро из комнаты раздался страшный рёв и вой, и спустя минуту в кухню долетел отчаянный Нюшкин вопль. Это Миша, оказалось, нечаянно превратился в тигра, потом об­ ратно в охотника, потом из охотника во льва. Лев прыгнул на Нюшку и защёлкал зубами... Всё остальное бабушке не надо было рассказывать. Льву попало веником, Нюшке выдали конфету вне очере­ ди. Чайник закипеть не успел. Миша решил возвращаться из Африки. Скоро оттуда не доедешь. Хорошо, что у него под рукой была волшебная мамина кровать с блестящими никелированными шарами у изголовья. На этой кровати можно, как на самолёте, ле­ теть куда угодно. Нужно только повернуть в разные стороны два блестящих шара, и кровать вылетит в окно мигом. Луч­ ше всякого самолёта. — Пожалуйста! — Миша пригласил слушателей са­ диться. Не оставаться же им в африканских лесах без Миши. Трудно будет только удержаться вчетвером на пружинном матрасе; как-никак вылетать с третьего этажа. — Держитесь крепче! Лезьте! Нюшку мы подсадим. Нюшка побледнела и сказала коротко: 10 — Не полечу! Миша сказал: — Ерунда. Лети! Нюшка схватилась за диван и за ковёр на полу обеими руками. Голос у неё стал переходить на визг, словно на улице с ходу притормаживали машину. — Не полечу. Не трогай. Ай! Миша сказал громко: — Федька! Помоги мне её отодрать от дивана. Маша сказала: — Чудачка! Это охотничьи рассказы. Никто никуда не полетит. Нюшка завизжала удивительно, ни на что не похоже. Бабушка в коридоре выронила чайник из рук; хорошо, что не обварилась. Нюшку успокаивали полчаса. Вечером бабушка сказала маме категорически: — Наташа! Мишку надо за враньё выпороть. Язык у него подвешен не как у людей. С таким языком долго ли до беды? Нюшку он сегодня напугал до полусмерти. Дети за диваном слушали со страхом. Маша прошептала: — Очень уж Нюшка кричала пронзительно. — Бабке, конечно, вся вера,—пробурчал Миша, при­ слушиваясь.— Ишь ты, расписывает. Бабушка тем временем досказывала происшествие до конца. — А ведь это, пожалуй, и не враньё,— задумчиво ска­ зала мама. — А что?—спросила бабушка. — Фантазия, — ответила мама тихо. — Выдумка. А ну, подите сюда, охотники. Дети вылезли из-за дивана и стали... руки по швам... — Как там погода в Африке?—спросила мама. — Тёплая,— сказал Миша и подмигнул Маше: мама всё поняла.

МАМИНЫ РУКИ

Такой это был несчастный, нехороший день! С утра до вечера Маша капризничала, ссорилась с ба­ бушкой, в комнате убираться не стала, читать не училась, 12 в тетрадку ничего не писала, а только сидела в углу и хлю­ пала носом. Мама пришла, и бабушка ей пожаловалась: целый, мол, день капризничает девчонка и никакого сладу с ней нет. Мама спросила: — Что же с тобой, дочка, делается? Ты не больна ли?— и положила Маше на лоб свою руку. Руки у мамы были удивительные; сухие, чуть шерша¬ венькие, но такие лёгкие и добрые. На этот раз Маша только головой мотнула и стряхнула с себя мамины руки. — Фу,— сказала она.— Фу, мамочка! Какие у тебя руки нехорошие. — Ну вот!—удивилась мама.— Сколько лет жили- дружили, а теперь стала нехороша. Чем же тебе, дочка, мои руки сегодня не понравились? — Жёсткие,— ответила Маша.— Царапаются. Мама посмотрела на свои руки. Маше показалось, грустно. — Руки обыкновенные, — сказала мама. — Рабочие руки. Ничего уж с ними не поделаешь. Встала и ушла в ванную мыться. Маше так вдруг стало жалко маму. Она уже хотела бежать за ней, бабушка не пустила. — Сиди!—сказала бабушка грозно.— Сиди! Мать обидела ни за что. Руки у твоей матери золотые, это все знают. Материными руками добра сделано — на десять та­ ких, как ты, хватит; полотном, которое мать наткала, пол­ земли устлать можно. Даром что молода, а сноровиста. Мать у тебя не белоручка, работница, плохого в том нет. Станешь к станкам на материно место — дай тебе бог такой быть, обидчица! — Я её обидеть не хотела,— сказала Маша плача. — Не хотела, да обидела,— сказала бабушка. — Так тоже бывает. За языком поглядывай. Руки у твоей матери верно, что жёсткие, а вот сердце мягкое... Я бы на её месте тебе как полагается всыпала, горячих... Надрала бы уши. Мама вернулась и услышала, как бабушка ворчит, а Маша плачет, и сразу не разобралась в чём дело. — Не стыдно тебе ещё и бабушку обижать,— сказала она.— Сердце у бабки отходчивое. Я бы на её месте... — Знаю, знаю!—закричала Маша неожиданно весе- 14 ло и бросилась к матери целоваться и обниматься. — Знаю. — Ничего ты не знаешь,— сказала мама.— А если знаешь — говори. — Знаю,— сказала Маша.— Ты бы на бабушкином месте надрала мне уши. Я ведь твои руки обидела. — Ну и надеру,— сказала мама.— Чтоб не обижала. — Бабушка тоже говорила,— сказала Маша из уг­ ла,— что если бы она была на твоём месте, то надрала бы. А на своём — вы обе не можете. Бабушка и мама переглянулись и засмеялись.

МАМИНО ГОРЕ

Что такое счастье—кто знает? Мама говорила: счастье у каждого своё. Так, наверно, и есть на самом деле. Бабушкино счастье свой срок на земле отслужило и ле­ жало завёрнутое в бумажку в большой красной коробке у бабушки на комоде. Миша и Маша один раз залезли потихоньку в красную коробку, когда бабушки не было дома, и нашли в ней две дедушкины медали и тоненькое золотое колечко. Дедушку убили на войне. Дети это знали. Ба­ бушкино счастье они завернули обратно в бумажку, коробку поставили на место и целый день сидели по разным углам и опять думали. Дети привыкли верить в мамино счастье. Мама у них была счастливая. Вот и сегодня она вернулась с работы, бабушку обняла и сказала: — Нашу Трёхгорку сегодня наградили орденом Ленина. Ой, как я рада! Бабушка спросила: — А тебя, дочка, не наградили? Мама ответила весело: — Меня в этот раз не наградили. Наградной лист нам, говорят, пишут. Бабушка сказала: — Характер у тебя, Наталья, счастливый. Умеешь ты радоваться не за себя, а за других. Это хорошо. Через три дня всё стало плохо. Мама сидела с бабуш­ кой за столом и пила чай, дети лежали в кроватках и шёпо­ том ссорились. Маша сегодня сломала Мишину удочку — доставала удочкой из-под дивана катушку с нитками. Ко- 15 нечно, Миша сердился. Маша отдавала за удочку Мат¬ рёшкину синюю кофту. Миша не брал и требовал две тет­ радки и красный карандаш. Вдруг мама сказала: — Такое горе, такое горе... Катя заболела. Миша даже привскочил на кровати и опять лёг. Вот тебе и раз. А они думали, что у счастливой мамы горя никогда не бывает. Бабушка сказала по-своему: — Ты, Наталья, не расстраивайся. Всё перемелется, мука будет. Поправится Катерина, вот увидишь. Это ведь не царское время, когда рабочему человеку жизни не было. Вылечат. Только надо её лечить с умом и со скоростью. Мама сказала: — Кате фабричный комитет дал бесплатную путёвку в санаторий, и завтра она уезжает. Всё равно беспокойно. — Характер у тебя, Наталья, скверный,— вздохнула бабушка.— Горюешь не за себя, а за других. — Катерина — моя сменщица и подруга,— сказала ма­ ма сурово. — Кому же о ней горевать, как не мне. Дети останутся одни на целый месяц. — С таким гореваньем тебя надолго не хватит,— ска­ зала бабушка, — Хватит и останется, — сказала мама. — Мы народ крепкий. — Останется!—подтвердили дети радостным хором.— Мы крепкие. Мама даже вскочила со стула. — Спать сейчас же!—рассердилась мама.— Это ещё что за фокусы? Вот уж действительно горе моё. — А вчера говорила, что радость,— пробормотал Миша.— Тебя пойми. На другой день мама вроде была весёлая, ходила по комнате и пела. Маша теперь сидела у стола хмурая и мол­ чаливая. Миша в углу стругал табуретку. Мама посмотрела на Машу. — Ну,— сказала она,— что затуманилась? — Ничего я не затуманилась,— сказала Маша.— Нюшка и Федя остались одни. Тётя Катя уехала. — Тебе-то что,— сказала мама.— Уехала и уехала. — Нюшка — моя подруга, — сказала Маша. — Кому же о ней беспокоиться, как не мне. — Федька плачет с утра, — сказал Миша. 16 — Возьмём Нюшку и Федю к нам жить, пока тётя Катя не вернётся,— сказала Маша. — Конечно, возьмём,—сказал Миша.— Зачем бес­ покоиться зря. Взяли, и делу конец. Так и решили. Взяли Нюшку и Федю. Жили все вместе целый месяц. Выздоровела тётя Катя и вернулась. Бабушка сказала: — Ну вот, жители. Погоревали, и хватит.

КОНЕЦ

Все как будто несчастья кончились, точно их и не было, а всё-таки какая-то грустинка из дома не убежала и где-то в нём спряталась. Миша и Маша слышали: мама, когда в комнате гаснет свет, о чём-то вздыхает, а ночью иногда вдруг вскрикивает. Бабушка тогда просыпается и говорит маме: — Спи, Наташа, спи, милая. Дети забеспокоились и пошли к бабушке: нет ли у мамы ещё какого горя, чем они могут маме помочь? — Ладно уж, утешители,— сказала бабушка.— Горя у матери никакого нет. Просто она об Николае, о вашем отце, соскучилась и о нём беспокоится. Плавает-то ведь он не в корыте, а в Северном Ледовитом океане. Там сейчас такого нанесло льда, что даже отцовский ледокол дорогу к берегу никак не проложит. Поняли? — Поняли,— сказали дети.— А что же нам теперь делать? — Ничего не делать,— сказала бабушка.— Мать не расстраивать и ждать. У моря погоды и отцовского благо­ получного возвращения. Все они вчетвером друг друга больше не расстраивали и ждали. А потом весна и в Северном Ле­ довитом океане чуток растопила и подвинула льды, и ледокол про­ бился. В Москве уже травка по­ являлась кое-где и плчки набухали на деревьях, когда Миша вдруг сорвался с подоконника с отчаянным криком: - Папа приехал!